Православная инквизиция в России. Геркулов Е. Ф.

_________________

Данная книга, конечно пронизана коммунистическими штампами и идеями, но это ничуть не умаляет значения излагаемых в ней фактов.

de Heathen.

________________

Содержание:

  • Введение.
  • Глава I. Православная церковь в борьбе против антицерковного движения.
  • Глава II. Ведовские процессы..
  • Глава III. Инквизиционные методы борьбы с расколом..
  • Глава IV. Монастырские тюрьмы и использование их для борьбы с антицерковным и революционным движением..
  • Глава V. Насильственное насаждение православия среди народностей России.
  • Глава VI. Отлучение и анафема.
  • Глава VII. Разжигание национальной и религиозной нетерпимости как средство отвлечения масс от классовой борьбы..
  • Глава VIII. Гонения на просвещение и науку.

Введение

В дореволюционной исторической литературе высказывалась, правда очень робко, мысль, что православная церковь, так же как и католическая, использовала инквизиционные методы расправы с теми, кто выступал против религиозной идеологии и феодального гнета, и имела для этого особый аппарат. Историки считали, что начало инквизиции в восточной церкви было положено еще во времена императора Феодосия в Константинополе (IV в. н. э.). Они доказывали также, что инквизиция существовала не только в древней Руси, но и в начале XVIII в., при Петре I. «Петр I, — писал один историк в журнале «Русский вестник» в 1891 г., — создал у нас инквизицию и инквизиторов, и нет возможности отрицать, что все гражданское и церковное управление при нем и долгое время после него было проникнуто инквизиционным настроением». Церковные власти возражали против попыток разоблачить инквизиционный характер деятельности православной церкви. Видные церковные историки по поручению Синода выступали в печати с опровержением таких попыток. Они утверждали, что православная церковь в России не знала инквизиции и что у нее не было такого аппарата, каким располагала католическая церковь. Так, известный церковный историк М. И. Горчаков в статье «Инквизиция в восточной церкви», полемизируя с Вл. Соловьевым, доказывал, будто инквизиционный процесс считался главным каноническим средством борьбы с ее врагами и не заменялся другими видами судопроизводства лишь в католической церкви, в древних же «правилах» православной церкви нет якобы сведений об особом трибунале, занимавшемся преследованием и осуждением еретиков1.

Институт инквизиции в России отрицал и другой церковный историк, Н. И. Барсов. В книге «Существовала ли в России инквизиция?» (1892 г.) он утверждал, что созданные при Петре I Приказ протоинквизиторских дел и другие церковные учреждения носили совершенно невинный характер: они лишь наблюдали за деятельностью епископов и церковных организаций, а их выступления против еретиков и других врагов церкви носили случайный и непоследовательный характер2.

Споры о том, была ли в России инквизиция, на этом, собственно, и закончились. Инквизиционные порядки в монастырских тюрьмах и других церковных организациях освещались и в некоторых других работах, но эти работы либо запрещались, либо замалчивались. Так, в 1898 г. В. Г. Короленко в статье «Об инквизиции», предназначенной для журнала «Русское богатство», говоря об изуверстве и религиозном фанатизме, разжигавшемся церковными инквизиторами - католиками в г. Ковно, пытался разоблачить деятельность и православных инквизиторов в царской России. Однако статья эта была запрещена цензурой3.

Лишь в годы первой русской революции прогрессивному историку и общественному деятелю А. С. Пругавину удалось познакомить русское общество с инквизиционной деятельностью монастырских застенков4. Его работы, основанные на архивных материалах, вызвали в обществе широкий отклик. Журналы того времени писали, что со страниц его книг «веет ужасами инквизиции» и если инквизиция отошла уже в область преданий, то монастырские тюрьмы представляют современное зло и даже в XX в. сохранили специфические черты человеконенавистничества и жестокости.

Духовное ведомство не стало опровергать опубликованные Пругавиным материалы, оно предпочло молчать о них. Но в годы реакции, наступившей после разгрома революции 1905 г., дальнейшее разоблачение инквизиционной деятельности православной церкви было невозможно; ее интересы надежно защищал весь административный и полицейский аппарат самодержавия.

Православные церковники нередко критиковали католическую церковь за деятельность ее инквизиции. Они говорили, что католическая инквизиция не есть учреждение «каноническое», так как в церковных канонах нет указаний на право церкви подвергать за отступление от веры смертной казни или другим наказаниям, что католическая церковь, присвоив себе функции уголовного суда и организовав для этого внутри самой церкви особый орган — инквизицию, поступила неправильно, «не канонически».

Возникновение инквизиции как особого учреждения относится историками обычно к началу XIII в., когда преследование еретиков было возложено на монахов доминиканского ордена. Но и до этого католическая церковь огнем и мечом расправлялась с участниками народных антифеодальных движений, имевших религиозную оболочку. Католическая церковь боролась против прогрессивной общественной мысли, против развития просвещения и науки. Она сжигала отдельные книги и целые библиотеки, уничтожала замечательные памятники искусства, предавала смерти ученых. Епископ Августин, живший в IV в. н. э., разработал целую теорию для оправдания массового убийства людей, выступавших против церкви, используя для этого тексты Священного писания и «творения» отцов церкви. Августин доказывал, что сам бог требует физического уничтожения людей, восстававших против светской и церковной власти. Учение Августина было положено в основу деятельности католической инквизиции. Его взгляды хорошо усвоили и православные церковники.

Католическая церковь была одним из самых могущественных феодалов. Она сосредоточила в своих руках огромную экономическую и политическую силу. По словам Ф. Энгельса, церковные феодалы «эксплуатировали своих подданных так же беспощадно, как дворянство и князья, но вели себя еще более бесстыдно»5. Православная церковь также была крупнейшим феодалом в России. Ей принадлежало свыше миллиона крестьян, которых она угнетала с исключительной жестокостью, используя для этого хорошо налаженный аппарат принуждения.

Борьба народных масс против феодального гнета часто принимала религиозную оболочку, выступая в виде разных ересей. Восставая против феодальной эксплуатации, массы боролись и против церкви, так как церковь оправдывала и защищала этот гнет, освящала феодальный строй божественным авторитетом. По словам Ф. Энгельса, церковь занимала положение «наиболее общего синтеза и наиболее общей санкции существующего феодального строя. Ясно, что при этих условиях все выраженные в общей форме нападки на феодализм и прежде всего нападки на церковь, все социальные и политические революционные доктрины должны были по преимуществу представлять из себя одновременно и богословские ереси»6. Против антифеодальных движений, принимавших религиозную оболочку, и направлен был прежде всего «духовный меч», соединявшийся с мечом светским. Светская власть также использовала инквизицию для борьбы с еретическим движением, ибо еретики, как отметил Ф. Энгельс, «были столь же опасными врагами монархии в государстве, как и папства, и церкви»7. Наказание еретиков сожжением на костре было введено в светское законодательство многих стран уже в XII-XIII ее. Для оправдания этого обычно ссылались на «божественные» законы.

Инквизиция очень скоро распространила свои органы во многих европейских странах, где церковь благодаря инквизиции превратилась в самое страшное орудие абсолютизма. Она применяла такие меры устрашения, как сыск, доносы, конфискация имущества, пытки, сожжение на костре. Расследованием дел инквизиция обычно не занималась, установленного процесса судопроизводства у нее не было. Инквизиция сама определяла сущность преступления против веры, сама выносила приговоры, а затем передавала обвиняемых светской власти для приведения приговоров в исполнение. Из всех видов наказания инквизиция предпочитала смертную казнь.

Фома Аквинский (1227-1274) обосновал необходимость смертной казни для еретиков: ересь-де большее преступление, чем даже оскорбление государя. Лицемерно заявляя о нежелательности проливать кровь осужденных, Фома Аквинский рекомендовал заживо сжигать еретиков, и такой способ расправы с ними надолго вошел в практику инквизиции. Начиная со второй половины XIII в., инквизиционные костры запылали во многих европейских странах. Зажгли их и в России. Участь еретиков здесь разделили чародеи, ведьмы и другие ослушники православной церкви.

В России еретиков судили по «градскому» закону, но это — по словам историка Н. М. Карамзина — было лишь одной «пристойностью»8. Хотя православная церковь не располагала таким инквизиционным аппаратом, какой имела католическая церковь, но в борьбе с ересями, прикрывавшими, как и на Западе, движение против феодального гнета, она применяла настоящие инквизиционные методы расправы — розыск и допрос под пытками и другие способы «познания истины». Она вела часто весь судебный процесс, добиваясь угодного ей приговора и наказания. Православная церковь посылала на костры еретиков и ослушников собственной властью, светская же власть была лишь исполнительницей ее требований и приговоров. Один из основателей православной инквизиции Иосиф Волоцкий провозгласил, что царь, не желавший бороться против ересей, не слуга божий, а дьявол.

Свою инквизиторскую деятельность православная церковь осуществляла через судебные органы, находившиеся в распоряжении епархиальных архиереев, через патриарший суд и церковные соборы. Она располагала и специальными органами, созданными для расследования дел против религии и церкви — Приказом духовных дел, Приказом инквизиторских дел, Раскольнической и Новокрещенской конторами и др. В духовном приказе рассматривались дела о богохульстве, еретичестве, волшебстве, святотатстве. Дела против веры и церкви вело также организованное при Синоде в 1721 г. тиунское управление. Приказ духовных дел наблюдал за «чистотой» православия, расправлялся с раскольниками и еретиками. Приказ инквизиторских дел вел следствие по делам «интересным» и «безгласным». Он имел большой штат инквизиторов как в Москве, так и на местах; возглавлял его протоинквизитор, архимандрит московского Данилова монастыря Пафнутий. В распоряжении Приказа инквизиторских дел были свои подьячие, своя охрана и собственная тюрьма. Настоящим инквизиторским застенком являлась и Раскольническая контора, существовавшая до 1764 г. С организацией духовных консисторий (1744 г.) дела о религиозных преступлениях перешли в их ведение. Консистории производили розыск по делам против веры и церкви, сажали в свои тюрьмы обвиняемых, чинили над ними суд и расправу. Наиболее важные дела вел непосредственно Синод. Он применял такие же инквизиционные методы воздействия, как и другие церковные организации. Монастырские власти вели следствие над неугодными правительству и церкви людьми, держали их в жестоком тюремном заключении.

По настоянию церкви делами о преступлениях против церкви и религии занимались и светские следственные органы - Сыскной приказ, Тайная канцелярия, Преображенский приказ и др. Сюда поступали дела от церковных властей в тех случаях, когда в «изъяснение подлинной правды» требовалось подвергнуть обвиняемых пыткам. И здесь духовное ведомство продолжало наблюдать за ведением следствия, получало допросные листы и «экстракты». Оно ревниво оберегало свои судебные права, не допуская их умаления со стороны светских властей. Если светский суд не проявлял достаточной оперативности или отказывался пытать обвиняемых, посланных церковниками, те жаловались на ослушников светским властям. По настоянию духовных властей правительство неоднократно подтверждало, что местные власти обязаны по требованию епархиальных иерархов принимать направленных ими людей «для полного розыска».

Католическая инквизиция как специальный институт под давлением общественного мнения была уничтожена в большинстве стран в XVIII в., но инквизиционный дух сохранялся в этой церкви в течение многих лет. Католическая церковь и в наши дни запрещает читать книги, внесенные в особые списки, куда попадают лучшие произведения мировой литературы, передовой общественно-политической мысли; она отлучает от церкви видных ученых, имевших мужество выступить против реакционной религиозной идеологии; она осуждает демократические организации, обвиняя их в том, что их деятельность направлена против религии и церкви.

Инквизиционные методы расправы с прогрессивной мыслью, с передовым общественным движением, с людьми, выступавшими против религии и церкви, существовали и в православной церкви.

Предлагаемая вниманию читателя книга рассказывает об инквизиционном аппарате православной церкви, об ее расправе с участниками народных антифеодальных движений, принимавших форму ересей, о борьбе церкви против общественно - прогрессивных взглядов, против просвещения народа и развития материалистической науки.

  1. «Юридическая летопись», 1891, № 12, стр. 491-504.
  2. Н. И. Барсов. Существовала ли в России инквизиция? СПб., 1892, стр. 5-6.
  3. Эта статья хранится в отделе рукописей Государственной библиотеки им. В. И. Ленина.
  4. А. С. Пругавин. Монастырские тюрьмы. М., 1905; он же. В казематах. Очерки и материалы по истории русских тюрем. СПб., 1909
  5. Ф. Энгельс. Крестьянская война в Германии. М., 1953, стр. 25.
  6. Там же, стр. 34.
  7. Архив К. Маркса и Ф. Энгельса, т. 5. М., 1938, стр. 250.
  8. См. Н. М. Карамзин. История государства российского, т. V. Пг., 1915, стр. 327.

Глава I. Православная церковь в борьбе против антицерковного движения

Уже в XI в. князья и их суды сурово расправлялись с противниками церкви и требовали того же от светской власти. Как отмечает летопись, еще при князе Владимире епископы благословляли князей на применение казни. «Ты поставлен от бога на казнь злым, а добрым на помилование», — говорили они. В 1004 г. монаха Адриана обвинили в нарушении церковных уставов и в хулении церкви. По распоряжению митрополита Леонтия Адриан был отлучен от церкви и заточен в монастырскую тюрьму. Новгородского архиерея Луку Жидяту, жившего в XI в., летописец называет «звероядивым». От жестокости этого епископа, от «заточения и грабления» пострадало много людей. «Сей мучитель, — говорит летописец, — резал головы и бороды, выжигал глаза, урезал язык, иных распинал и подвергал мучениям». Так же сурово расправлялся Лука с принадлежавшими ему крестьянами. Холопу Дудику, не угодившему чем-то своему феодалу, по приказанию Луки Жидяты отрезали нос и обе руки1.

В XII в. «немилостивым мучителем» был владимирский епископ Федор. Он лишал своих противников сел, одних обращал в рабство, других заключал в тюрьмы, рубил им головы, выжигал глаза, резал языки, распинал на стенах. В рассказе летописца отразилась борьба, которую вели между собой церковники за власть. Владимирский епископ как крупный феодал отказывался признавать власть киевского митрополита. Обвинив своих противников в еретичестве, он через свой суд приговорил их к смертной казни, добился конфискации их имущества, а многих заключил в тюрьмы. В борьбе с киевским митрополитом Федор потерпел поражение, и его выдали на суд митрополиту. Митрополичий суд в свою очередь обвинил Федора в еретичестве и подверг жестокому наказанию: ему отрезали язык, затем отсекли правую руку и «вынули очи», т.е. ослепили.

Инквизиционные меры воздействия на еретиков применяли и церковные соборы — собрания видных представителей церкви, имевших большое влияние на церковные дела и светскую власть. Церковные соборы осуждали своих противников как врагов церкви — еретиков и требовали от светской власти беспрекословного исполнения соборных решений, оставляя за собой право контролировать исполнение приговоров.

Особенно жестоко расправлялись соборы с церковными врагами в XIV-XVII вв., но и в более ранний период ослушников церкви ждала не менее суровая кара. В 1123 г. по приговору Киевского церковного собора заточили в тюрьму как «злого еретика» какого-то Дмитрия. В 1157 г. тот же церковный собор осудил другого еретика, Мартина. Учение Мартина, направленное против господствующей церкви, привлекло на его сторону, как рассказывает об этом летопись, много простого народа и вызвало широкое общественное движение против православной церкви. По приговору собора Мартин был сожжен.

Не только русские князья признавали за церковными иерархами право уничтожать противников «злою казнью». Это же право признавалось и монгольскими завоевателями. Так, по ярлыку хана Менгу Темира митрополиту Кириллу было предоставлено право наказывать смертью за хулу на православную церковь и за нарушение церковных привилегий.

Во второй половине XIV в. в Новгороде возникло антифеодальное движение, имевшее религиозную оболочку, известное под именем ереси стригольников. Стригольники выступали против епископов, их поборов и стяжательства; они отрицали некоторые догматы и обряды, связанные со смертью человека, необходимость исповеди и причастия, говорили, что их молитвы неугодны богу и что напрасно жертвовать им земли «на помин души». В ереси стригольников отразилась борьба против господствующей феодальной церкви; это был протест, хотя и пассивный, социальных низов против феодального гнета, против установившейся феодальной идеологии. В критике церковных догматов и обрядов были элементы рационализма. Во главе ереси стояли рядовые люди, а также дьячество, т.е. низший слой духовенства.

Как указывал К. Маркс, «борьба против религии есть косвенно борьба против того мира, духовной усладой которого является религия» и что «критика религии есть, следовательно, в зародыше критика той юдоли плача, священным ореолом которой является религия»2.

Господствующая церковь сурово осудила новую ересь, как направленную против церкви и феодального гнета. Ересь называли «прямой затеей сатаны», а ее участников — «злокозненными хулителями церкви», «развратителями христианской веры». Новгородские епископы настояли на том, чтобы руководителей ереси - дьякона Никиту, ремесленника Карпа и др. сбросили в 1375 г. в реку Волхов. Затем стали вылавливать и казнить остальных участников движения в Новгороде и Пскове. Физическое уничтожение еретиков одобрил и московский митрополит Фотий. В посланиях 1416-1425 гг. он благодарил псковичей за расправу над еретиками. Он советовал им применять все средства уничтожения, однако без пролития крови, во имя «спасения души» казненных. Послушные псковичи последовали советам инквизитора. Они переловили, обыскали и казнили многих еретиков3.

В XV в. широкое развитие получило новое антифеодальное движение, также имевшее религиозную оболочку, — новгородско - московская ересь. Сторонники этого антифеодального движения требовали уничтожения церковного землевладения, отмены исповеди, не верили в воскресение мертвых. Они отрицали внешнюю обрядность и основные догматы православной церкви, например догмат о троице, не признавали икон.

Они выступали также против церковной знати, осуждая ее стяжательство. В ереси отразился социальный протест городских людей против феодального гнета. Она, однако, не была поддержана крестьянским движением, и в этом ее слабость. Для борьбы с ересью в 1490 г. был созван церковный собор, на котором присутствовали самые воинствующие представители церкви. Собор отлучил от церкви и предал проклятию участников этого движения и потребовал от царской власти их смерти. Проповедуя необходимость жестокой казни еретиков, духовные власти руководствовались в своей практике Кормчей книгой, являвшейся переводом византийского Номоканона (свод правил византийских императоров, касающихся церкви и церковных дел). В главах 31-33 «градского» закона, вошедшего в состав Кормчей, были положения, которым в течение многих столетий следовали духовные власти: «Аще жидовин, христианина раба имый, и обрежет его, да отсекут ему голову; аще жидовин или агарянин дерзнет развратити от христианской веры христианина, главней повинен казни, иже сподобився святого крещения и еретичествует и еллинствует, конечной муце повинен есть» 4.

С требованием смерти еретиков обратился к царю Ивану III и новгородский архиепископ Геннадий Гонзов, прозванный современниками «кровожадным устрашителем преступников против церкви». Геннадий был в восторге от испанских инквизиторов, особенно от его современника Торквемады, который за 15 лет своей инквизиторской деятельности сжег на кострах и предал различным наказаниям многие тысячи человек. Настаивая на казни еретиков, Геннадий писал в 1490 г. московскому митрополиту Зосиме: «Смотри, франки по своей вере какую крепость держат! Сказывал мне при проезде через Новгород посол цесарский про шпанского короля, как он свою землю очистил, и я с тех речей и список тебе послал»5. Геннадий советовал митрополиту Зосиме поставить деятельность «шпанского короля» Фердинанда и испанских инквизиторов в пример Ивану III. Но еретики своей агитацией против церковного землевладения и церковной знати облегчали Ивану III борьбу за ликвидацию крупного церковного землевладения, которую он вел в интересах светских феодалов и служилых людей. Поэтому он ограничился лишь наказанием еретиков. Их били кнутом, а затем отослали к новгородскому епископу для осуждения церковным собором. Осудив еретиков и предав их проклятию, Геннадий, по примеру полюбившихся ему католических инквизиторов, устроил еретикам позорный въезд в Новгород. За 40 километров от города их посадили в шутовской одежде на коней «хребтом к глазам конским», т.е. задом наперед, на головы им надели берестяные шлемы с надписью «Се есть сатанино воинство» и в таком виде возили по городу. Городские жители обязаны были плевать на еретиков и говорить: «Это враги божьи и христианские хулители». В заключение на их головах были сожжены берестяные шлемы. Некоторых еретиков, как рассказывает летопись, по требованию Геннадия сожгли на Духовском поле, а других он послал в заточение6.

После разгрома новгородского антицерковного движения его центр перешел в Москву. Во главе этого движения стали Федор и Иван Курицыны. Московские еретики также боролись за ослабление власти крупных церковных феодалов и были противниками церковного землевладения. Они выступали против монашества, критиковали «творения» отцов церкви, но не посягали на основы христианства. Суровым и непримиримым гонителем этого движения был игумен Волоколамского монастыря Иосиф Санин (Волоцкий). Он был представителем воинствующей церкви, сторонником сильной светской власти, создателем теории божественного происхождения царской власти. Подобно новгородскому архиепископу Геннадию, Иосиф хорошо знал практику испанской инквизиции, восхищался ее деятельностью по борьбе с ересями и пытался перенести на русскую почву теорию и методы ее борьбы.

Иосиф обрушил на еретиков немало богословско-полемических «Слов», написанных в злобно воинствующем духе. В них много общего с писаниями францисканских монахов, боровшихся в XIII в. с ересью альбигойцев. Настаивая на казни еретиков, Иосиф доказывал, что даже те из них, которые, убоявшись смерти, покаялись, не заслуживают помилования и прощения. В «огненных казнях» и тюрьмах Иосиф видел «ревность» к православной вере. Он проповедовал, будто руками палачей казнит еретиков сам «святой дух». Убеждая царя в необходимости физического уничтожения еретиков, Иосиф говорил, что «грешника или еретика руками убить или молитвой едино есть» и что казнить еретика - значит «руку освятить». Иосиф призывал всех «истинных христиан» «испытывать и искоренять лукавство еретическое» и грозил строгим наказанием тем, кто «не свидетельствовал», т.е. не доносил, на еретиков. Вслед за католическими инквизиторами Иосиф учил, что в борьбе с еретиками допустимы все средства — обман, хитрость, ложь, предательство. Одно лишь сомнение в законности сожжения противников церкви этот инквизитор считал «неправославным». Необходимость суровых мер против еретиков Иосиф подтверждал примерами из ветхозаветной истории. Он ссылался также на примеры из жизни представителей церкви, например Льва Катежского, который якобы одной своей епитрахильей сжег еретика Лиодора. Иосиф обращался также к «градским» законам, вошедшим в состав Кормчей книги, которые предписывали карать смертной казнью за переход из православия в другую религию. Жестокие «градские» законы, преследовавшие свободу совести, Иосиф называл «божественным писанием», подобным так называемым пророческим и апостольским книгам. Одобрив и освятив церковным авторитетом эти инквизиторские законы, духовные власти постоянно пользовались ими в борьбе с антицерковным движением.

Московских еретиков судил церковный собор 1504 г. По настоянию собора наиболее активных еретиков — Ивана Волка, Михаила Коноплева и Ивана Максимова сожгли в клетке в Москве, а Некраса Рукавова — в Новгороде, предварительно отрезав ему язык. Духовные инквизиторы во главе с митрополитом Симоном настояли еще на сожжении юрьевского архимандрита Кассиана. Его брат Иван Черный бежал «в немцы».

Кровавый террор против участников антицерковного движения на этом не закончился. Иосиф продолжал выискивать их и предавать их суровому наказанию. Уступая Иосифу, царь Василий Иванович, как сообщает летопись, велел оставшихся еретиков «в темницы вметати до конца живота их».

После расправы с еретиками на соборе 1504 г. Иосиф стал знаменем воинствующей церкви — «презлых иосифлян», боровшихся с участниками антицерковного движения посредством духовного и светского меча. За заслуги перед светской властью и церковью Иосиф в 1591 г. был объявлен общерусским «святым».

После Иосифа во главе церковников, настаивавших на казнях противников церкви, стал московский митрополит Даниил. Пытаясь теоретически обосновать необходимость таких казней, Даниил в своих проповедях приводил слова Иоанна Златоуста, оправдывавшего казнь «по воле божьего человеколюбия», а также епископа Емесского Евсевия, учившего, что «убийство бога ради несть убийство». В обоснование своих инквизиционных взглядов Даниил ссылался и на блаженного Федорита, говорившего, что и Моисей велел убивать лжепророков. Даниил, как настоящий инквизитор, предлагал сеять вражду и раздоры среди противников церкви — «богонаученное коварство», чтобы с ними легче было разделаться. Участников антицерковного движения Даниил называл «хулителями имени божьего». Он доказывал, что еретики — враги не только церкви, но и государства. Запрещая общение с еретиками, Даниил старался вызвать к ним чувство «совершенной ненависти». Он убеждал правящие классы «воззревать против врагов божьих» (так он называл сторонников антицерковного движения) «божественной ревностью и проявлять к ним праведную ярость»7. Он подчеркивал также, что право судить еретиков и присуждать их к суровым наказаниям принадлежит церковной власти. Обязанность же светской власти — беспрекословно выполнять решения церковных соборов и церковных иерархов8.

Церковь обрушила свой меч и на так называемых нестяжателей Максима Грека и Вассиана Патрикеева. Максим Грек раньше сам выступал за смертную казнь еретикам. Так, он умолял церковный собор предать смертной казни Исаака Жидовина, смутившего, по его словам, Христову паству9. Но он был противником церковного землевладения и беспощадной эксплуатации трудившихся на церковно - монастырских землях крестьян. Вассиан Патрикеев, стоявший во главе боярской оппозиции, также обличал стяжательство монастырей, ибо владение землей, по его словам, развращает монахов, заражает их «ненасытным сребролюбием». В своих произведениях Вассиан писал об эксплуатации монастырских крестьян, которые, по его словам, жили в последней нищете.

Вассиан и Максим Грек критиковали феодально-крепостнический быт церковных вотчин и стремились склонить великого князя к отчуждению церковных и монастырских земель, что и вызвало ненависть к ним церковных иерархов. Максим Грек предстал перед церковным собором в 1525 г. Его признали «злохулительным еретиком» и заключили в тюрьму Волоколамского монастыря. Максиму Греку запретили писать, мучили голодом, морозом и, как отмечает один источник, он «от дыма и от горести темничные был яко мертв». В таких условиях Максим пробыл шесть лет. В 1531 г. он был привезен в оковах в Москву и предстал перед судом нового церковного собора. Здесь в его сочинениях нашли «хулу на господа бога и богородицу» и обвинили в том, что он составлял «писания хульные и еретические», критиковал церковные уставы и законы, что он еретик и чернокнижник. Церковный собор осудил Максима как «хульника и Священного писания тлителя» и сослал в оковах в Тверской Отрочь монастырь, где его заточили в каменный мешок.

В ереси обвинили и помощников Максима по исправлению книг — Михаила Медоварцева и Сильвана. Медоварцев был сослан в Коломну, а Сильван в Волоколамский монастырь, где его «уморили дымом». На этом же соборе еретиком был объявлен «князь - инок» Вассиан, противник церковного землевладения. Он также попал в каменный мешок Волоколамского монастыря и в «прегорчайшей темнице» умер от голода и дыма. Сделано это было по приказу митрополита Даниила.

Вскоре в руках инквизиторов оказался игумен Троицкого монастыря Артемий — противник церковной знати и церковного землевладения. Он писал об этом царю и умолял его в интересах самой церкви отобрать ее имения. Артемия судил церковный собор 1553 г. Его обвинили в ереси и сослали в Соловецкий монастырь с предписанием «пребывать ему внутри монастыря с великой крепостью, в келье молчательной».

На церковном соборе 1554 г. как «безбожного еретика и отступника православной веры» осудили Матвея Башкина. Он считал, что рабство несовместимо с принципами истинного христианства, и говорил о необходимости уничтожить холопство, так как «Христос всех братией нарицает»10. Башкин подверг критике церковные каноны и догмы: отрицал божественное происхождение Иисуса, не признавал «угодников» и поклонения иконам. В выступлении Башкина против церкви и ее догматов под религиозной оболочкой скрывался протест масс против закабаления и феодальной эксплуатации. Защищая устои феодально-крепостнического государства, церковные иерархи не могли простить Башкину его взглядов. Башкина подвергли пыткам и заставили признаться в еретичестве. Как передают некоторые источники, по приговору церковного собора Башкина посадили в деревянную клетку и сожгли. Его сторонники были разосланы по монастырям в строгое заключение11.

Не прошло и года, как вновь собрались церковные иерархи. На этот раз они судили Феодосия Косого, выдающегося идеолога социальных низов середины XVI в. Феодосий Косой учил, что не следует повиноваться попам и властям, он звал угнетенные массы на борьбу за уничтожение церковного и светского гнета и коренное переустройство общества. Церковный собор приговорил Феодосия к тяжкому наказанию, но ему удалось вырваться из цепких лап инквизиторов и бежать в Литву.

Кровавый террор по отношению к еретикам и другим противникам церкви получил широкое распространение и нашел отражение в народном творчестве. В былине о Добрыне Никитиче рассказывается, например, как он «учил» жену свою Марию Игнатьевну — еретичку, безбожницу:

Сперва отсек руки и ноги, а затем голову.
И этот язык не надобен,
Знал он дела еретические12.

По мере того как ограничивались феодальные права церкви, обязанность бороться с ересями принимала на себя государственная власть, осуждение же церковных противников по-прежнему производилось иерархами церкви. При содействии и по настоянию московских митрополитов Даниила и Макария «церковные мятежники» стали рассматриваться как государственные преступники. На борьбу с «обидящими церковь» государство ополчилось в контакте с представителями церкви. На стоглавом соборе 1551 г. епископы просили царя строго наказывать еретиков «градским» судом. Просьба церковных иерархов была выполнена. Царем был издан указ «о великой царской опале на еретиков по градским законам, а от святителей духовным запрещением»13. Наказание по делам об еретичестве по-прежнему … Продолжение »